Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Теперь в ее глазах появились слезы. Ольвин похолодел:
– Я вас обидел?!
– А вы… можете запереть дверь? – спросила она дрожащим голосом.
Натыкаясь на стулья, он прошел к двери, отдернул занавеску. С усилием приподняв деревянную створку, поставил в проем, задвинул засов.
– Так?
Она кивнула:
– Я просто не хотела… чтобы Алекс опять сюда явился и нас прервал.
– Почему вы плачете?
– Не знаю. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Дайте мне еще что-нибудь послушать из вашего. Только ксилофон, или есть что-то еще?
– Есть деревянная дудка. Сейчас…
Он наспех приложил к уху ракушку, чтобы убедиться, что не ошибся. Да, это была мелодия, которую он придумал когда-то в трактире, и помнил, как веселилась публика. Ему хлопали, трактирщик пытался нанять его музыкантом на каждый вечер…
Ирис слушала. Ольвин смотрел, задержав дыхание, как розовеют ее губы. Как в такт песне поднимается и опадает грудь. Там, в завитке ракушки, пела, повизгивала, закатывалась дудка – дерзкая, разбитная, бегущая по краю фальши, никогда не скатываясь за грань. Жизнь, веселье, вкус женских губ, сладость, горечь – все смешалось…
Он встал. Пересек комнату. Теперь его и Ирис Май разделяло несколько шагов, а она слушала дудку, щеки раскраснелись…
– Отойдите!
Ольвин отшатнулся. Она смотрела на него яростно, щеки горели. Ракушка небрежно легла на стол к остальным.
– Это не музыка. Это цирк на потеху толпе.
Она мельком посмотрела на запертую дверь; в этом взгляде проявилось нечто, отчего у Ольвина сделалось кисло во рту. Он пятился до тех пор, пока не наткнулся спиной на стену.
– Но… это такой жанр…
Она молчала. Ольвин проклял собственную глупость.
– Такой жанр, – повторил он безнадежно. – Простите, это было бестактно с моей стороны.
В запертую дверь забарабанили:
– Госпожа Айрис?!
Ольвин прикрыл глаза. Сейчас она холодно попрощается и уйдет. Вот и все.
– Подождите немного, – повысив голос, отозвалась она.
– Но…
– Подождите! – повторила она властно.
Ольвин снова посмотрел на нее. Ирис Май думала о своем, разглядывала щелястый деревянный потолок и ракушки на столе. Затягивалась пауза.
– С духовыми у вас не получается, – сказала она задумчиво. – При том, что техника мастерская. Вы не пробовали струнные?
– У меня слишком короткие пальцы.
Она встала, пересекла комнату, остановилась напротив:
– Покажите.
Он растопырил пятерню.
– Обыкновенные пальцы. Вам пошла бы мандолина. Научитесь играть тремоло, это вполне в вашем характере…
Кажется, она иронизировала.
– Я пробовал, у меня не вышло, – сказал он с тяжелым сердцем.
– Пробовали? – Ее сиреневые глаза чуть потемнели. – Может быть, остались записи?
– Нет, – ответил он твердо.
Она сдвинула брови:
– Просто не хотите мне показывать, не так ли?
– Не хочу.
– Не доверяете?
Он молчал.
– Ну ладно. – Она поежилась, будто от холода. – Давайте тогда, наверное… упаковывать покупки, а то мой сопровождающий – он же с ума сойдет. Отоприте, пожалуйста, дверь…
Он шагнул к выходу и обернулся через плечо:
– Это длинная запись.
– Вы же продали мне все свои ракушки, – сказала она прохладно. – Я послушаю на досуге.
– А эту не продал.
– Вот как?
Он сжал зубы. Поддел лезвием ножа доску в углу, вынул из тайника ракушку, тусклую снаружи, с черным глянцевым устьем.
– Не продается. Даю послушать один раз.
Она насмешливо улыбнулась – и приняла ракушку из его рук.
* * *
Когда прозвучали первые такты, ей захотелось отнять ракушку от уха и высмеять его… Или дать оплеуху. Никто не смеет переигрывать «Времена года» Ирис Май!
Но она слушала дальше. И дальше. И еще. Он открывал для нее то, что она увидела когда-то и забыла. Увлекшись, уводил мелодию в сторону, возможно, в холмы, залитые цветами, но всякий раз бережно возвращал на место.
Где-то тарабанили в дверь, Алекс умолял отпереть, она орала, не отрывая ракушки от уха, чтобы ее ждали. Ждали. Ждали.
Времен года, как известно, пять. Зима, весна, лето, осень и тлен – время между осенью и зимой, когда старая жизнь закончена, а новая еще не наступила. Ирис слушала музыку тепла и сочувствия, надежды и радости, удовлетворения и покоя, музыку смутной тревоги – и музыку смерти с надеждой на воскрешение. Она слушала с закрытыми глазами. Слушала, кусая губы. Слушала, глядя на Ольвина – тот сидел напротив, бледный и неподвижный, как кусок мрамора.
* * *
Она отняла от уха ракушку. На коже остался красноватый отпечаток.
Ольвин в который раз проклял себя: не надо было позволять ей это услышать. Проще вспороть себе брюхо и выложить кишки на всеобщее обозрение.
– Ольвин, – сказала она, – я хотела бы сыграть с вами дуэтом.
– Что?!
Ему захотелось поймать эту минуту в резонатор, вырастить кристалл, вложить в ракушку и сохранить навсегда.
– Вы не просто музыкант. Вы… Я преклоняюсь.
Она встала, и он вскочил тоже. Она шагнула к нему:
– Где ваши инструменты? Резонатор, раствор, кристаллы? Давайте сыграем дуэт и запишем его… скажем, завтра? Я привезу свирель, а вы приготовьте все для записи. Да? Что с вами?!
– Я не могу, – сказал Ольвин.
Ему показалось, что с самой высокой вершины он летит в глубочайшую холодную яму.
– Простите, но… я больше не могу записывать музыку.
Она разглядывала его, тревожно, с сочувствием:
– У вас что-то случилось? Почему вы распродали лавку? Простите, что я не догадалась спросить сразу.
– Нет, ничего, – он через силу улыбнулся. – Резонатор… он разбился, а новый я уже не достану. Значит, пришло время что-то изменить в жизни… Извините, но я тоже не догадался спросить сразу: а как вы вообще оказались в Каменном Лесу?! К нам обычно никто не ездит…
Она замешкалась на долю секунды.
– Деликатный вопрос, но, вероятно, это не тайна: император захотел, чтобы я дала ему несколько уроков. Я приехала по приглашению лорда-регента.
* * *
У него застыло лицо. Прямо-таки за несколько секунд превратилось в деревянную маску. Ирис испугалась:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
